Крымская эпопея: как эвакуировалась Белая армия

В ходе Гражданской войны к лету 1920 года Красная армия заняла фактически всю территорию России. У "белых" оставался только Крым. Но в ноябре 1920 года захватили и его.

Хотя приказ об эвакуации частей Белой армии и гражданских лиц из Крыма был отдан 11 ноября 1920 года, подготовка к ней началась еще в апреле - согласно секретным указаниям штаба генерала Врангеля. Осенью 1919-го из Севастополя ушли морем французские и греческие части Антанты, и Вооруженные силы Юга России (так они назывались официально) остались без поддержки. Керченский полуостров еще удерживали, но положение на фронте оценивали реалистично. Для перевозки, как считали вначале, 60 тысяч человек в Константинополь предполагалось подготовить плавсредства в портах Севастополя, Ялты, Феодосии, Евпатории и Керчи, - с необходимым запасом топлива и продовольствия. Соответственным образом были распределены по этим городам и воинские части.

Но очень быстро стало ясно, что ни судов, ни угля не хватит, потому что эвакуировать придется, по новым расчетам, до ста тысяч человек, включая и гражданских беженцев. Да и флот, особенно транспортные суда, находился не в лучшем состоянии. Но и эти цифры оказались неверными. На самом деле в течение пяти дней, 12-16 ноября 1920 года, на военных и гражданских судах, тральщиках, мелких катерах, буксирах, рыбачьих баркасах и даже подводных лодках, общим числом 126, в Константинополь эвакуировали около 146 тысяч человек. Из них, как указывалось в сводке штаба французской эскадры, обеспечивавшей безопасность русской флотилии, 29 тысяч человек составляли гражданские лица.

Была ли паника?

В многочисленных советских фильмах (вспомните, например, "Служили два товарища") эвакуацию "белых" из Крыма показывали, как паническое бегство, обезумевшую толпу, полный хаос, давку... Очевидцы событий рисуют совершенно другую картину. "Первое, что хочется отметить, это отсутствие паники", - писал, например, Петр Бобровский, известный в прошлом социал-демократ, побывавший в ссылке в царские времена и ставший министром труда в Крымском правительстве. "Великолепно проведенной" назвал эвакуацию и французский верховный комиссар Дамьен де Мартель.

Сразу после того, как генерал Врангель, правитель "белого" Юга России, отдал 11 ноября приказ об эвакуации из Крыма, началась спланированная и подготовленная его штабом заранее операция. К портам начали стягиваться походным порядком воинские части, грузились на стоящие у причала суда воинские лазареты, распределялись гражданские беженцы... В приказе Врангеля говорилось о предстоящей эвакуации "всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага".

Воинские части "белых", прикрывавшие перешейки, оторвались от частей Красной армии и быстрыми переходами двинулись в предназначенные для них порты эвакуации. Одна из дивизий кубанских казаков не успела дойти до Феодосии: транспорты уже вышли в море, - и тогда Врангель дал радиотелеграмму в Керчь, где погрузка еще шла: во что бы то ни стало дождаться и погрузить кубанцев". Их дождались.

Главная проблема эвакуации из Крыма

Огромная заслуга в организации этой быстро и грамотно проведенной эвакуации принадлежит вице-адмиралу Михаилу Кедрову, который командовал эвакуационной флотилией. В прошлом он был личным флаг-офицером легендарного адмирала Макарова, затем помощником военного министра Временного правительства, стал известен как специалист по морской артиллерии. Интересна, кстати говоря, и его дальнейшая судьба: в эмиграции, во Франции, он получил, несмотря на солидный возраст, второе - гражданское - высшее образование, стал инженером. Ну, а в ноябре 1920 года Кедров покинул Севастополь только после того, как эвакуация завершилась, и отправился на катере сначала в Ялту, а потом в Феодосию, где она еще шла.

Разумеется, совершенно гладко такая беспримерная массовая эвакуация пройти не могла. Отдельные эксцессы были: и жен на берегу оставляли, и лишний багаж в море выбрасывали, и по канатам на борт взбирались, - но речь идет именно об отдельных случаях, и они касались людей невоенных, растерявшихся от страха и совершенно не представлявших, что их ждет впереди.

Главная проблема была другая. Уже в приказе об эвакуации говорилось о неизбежной "большой скученности на пароходах" и других "тяжких испытаниях", которые ждут "отъезжающих из пределов России". Реальность оказалась еще серьезней: тех, кто опасался мести "красных", было намного больше, чем ожидалось. Пароходы были перегружены, все палубы, трюмы, мостики были забиты людьми.

Под андреевским флагом

Белый офицер Всеволод Саханев вспоминал: "Люди спали везде, где было место: на мокрых палубах, в грязных трюмах и у копоти труб". Генерал-лейтенант Абрамов, ветеран русско-японской и Первой мировой войн, один из руководителей Белого движения, рассказывал, как определял на глаз, издалека, загруженность пароходов: он смотрел, есть ли какое-то движение на палубе или нет. Если люди двигались, значит судно еще не было загружено до предела.

На пароходе "Саратов", рассчитанном на максимальное число пассажиров 1860 человек, было более семи тысяч, то есть почти в четыре раза больше нормы. Перегружены до крайности были и другие суда: на "Мечте" находились более 6 тысяч человек, на "Владимире" - 12600. Санитарно-гигиенические условия - ужасающие. Не хватало продовольствия и воды. У воинских частей было довольствие только на сутки, у остальных, как правило, - вообще ничего. Правда, в некоторых кают-компаниях офицеры пьянствовали, гремел граммофон, танцы под фортепьяно, но это опять-таки исключения.

Обеспечивали безопасность флотилии французы. Они настаивали, чтобы русские корабли подняли французские флаги, но вице-адмирал Кедров отказался спускать андреевские. В результате согласились на компромисс: на матчах подняли французские флаги, на корме остались андреевские.

Красный террор в Крыму

Рассказ об эвакуации будет не полным, если не вспомнить о тех, кто не сумел или не захотел отправляться в эмиграцию: бывших военнослужащих, представителей дворянства и интеллигенции, деятелях небольшевистских партий. Многие поверили обращению Реввоенсовета Южного фронта Красной армии, в котором говорилось: "Честно и добровольно перешедшие на сторону Советской власти не понесут кары. Мы гарантируем полную амнистию…" Но Ленин, узнав об этом, тут же раздраженно телеграфировал Фрунзе: "Крайне удивлен уступчивостью условий... Нужно расправиться беспощадно". А в Джанкое ревком РКП (б) призывал: "Заколотим наглухо гроб уже издыхающей буржуазии!"

И сразу после того, как Красная армия вошла в Крым, начались массовые расстрелы тех, кого большевики относили к классовым врагам. Красный террор был санкционирован сверху, а на местах его осуществляла "пятаковская тройка": Землячка, Бела Кун и возглавлявший "тройку" видный деятель партии большевиков Георгий Пятаков. По официальным советским данным, только в крупных городах Крыма было расстреляно более 56 тысяч человек. Известный эмигрантский писатель Иван Шмелев и историк Сергей Мельгунов приводят данные по всему Крыму: 120 тысяч жертв. В "Черной книге коммунизма" французских историков, вышедшей в 1997 году и включающей открывшиеся после краха соцлагеря архивные данные, говорится в связи с этими событиями о "самых массовых убийствах за все время Гражданской войны".

Смотрите также: